- Ну хоть на свадьбу-то приедете?! - жалобным голосом продолжал возмущаться Димка.

- Ой, да куда ж мы от тебя денемся?! - весело воскликнула Любовь и обняла друга на прощание.

Они стояли на перроне. Уже подошел их поезд и пора было занимать свои места. Люба даже и не надеялась, что Вовка примет ее предложение ехать в Москву вместе с ней, но он неожиданно согласился. И вот уже наступил день отъезда. Димка долго возмущался, что вот, сначала Люба сама уехала в Москву, а теперь и Вовку с собой заманила. И на кого он теперь один-то остался? "Ну почему же один? - возразила ему Люба, - а невеста твоя?" Он еще что-то пробурчал, но потом оттаял.

- Ой, Любочка, - обняла ее тетя Маша, - не пропадай, звони почаще.

- Хорошо, теть Маш, - обняла ее в ответ Люба, - я постараюсь почаще звонить.

Объявили отправление поезда и Вовка с Любой поспешили подняться в тамбур вагона. Поезд тронулся и станция медленно поплыла назад. Помахав еще раз удаляющимся все дальше Тете Маше и Димке, друзья отправились на поиски своих мест.

Путешествия в поездах всегда утомительны, - но ехать было недолго, и время летело незаметно. Вовка постоянно что-то рассказывал - так увлечённо и интересно. Положив руку под подбородок - Люба с интересом его слушала, - он постоянно придумывал что-то новое. Он рассказывал ей о Греции, о ручье Кана возле Аргоса, искупавшись в котором, Гера вернула себе девственность перед супружеством с Зевсом; о Галапагосских островах и обитающих там невероятных чудовищах, о звёздном небе, об архитектуре семнадцатого века.... Люба почти всегда улыбалась. Казалось, Вовка знал всё обо всём! Отдельное место в их разговорах занимала живопись... При очередном пылком рассказе Вовки, Люба с искрой задора в глазах перехватывала изумлённые взгляды соседей по вагону.

- Представь себе! Тысяча восемьсот шестьдесят первый! Только тогда русский крестьянин обрёл свободу! - разгорячённо рассказывал Вовка, - А сколько горя и страданий до этого времени! Представляешь, сколько это историй Несчастной Любви

"Несчастной Любви..." - подумала Люба и отвернулась к окну.

Вовка заботливо спросил:

- Ты чего?

- Да нет, ничего. Просто вспомнилось... - Вовка недоверчиво глянул на неё и уставился в потолок. Молчание - очень опасная вещь. Оно убивает самые лучшие умы человечества. Люба с улыбкой посмотрела на друга и вспомнила, как впервый раз он пожал её маленькую детскую ручку.

Дальше ехали молча. Вовка как-то перестал рассказывать, наверное, понял, что не стоит сейчас Любе ничего рассказывать, ее мысли все равно заняты другим. Да, Люба думала о своем, о том, что было, что будет и что ее ждет в Москве. А Вовка, он смотрел на нее и вспоминал детство. Как тогда было хорошо, беззаботно и весело. И не было тогда этих грустных мыслей. Все было по-другому.

Вот ехали они, молчали, Вовка тем временем смотрел в окно и тоже думал, о Москве. Как там будет хорошо, интересно, как там будет по-другому. Новая жизнь - она же манит, она зовет, можно сказать, к себе. И, кажется, что вот именно там все будет по-другому, по-новому, как-то иначе. А потом она начинается и понимаешь, что нет новой жизни, что все так же осталось, ничего не изменилось. Люба отвлеклась от своих мыслей и пристала к Вовке:

- Вовк, а Вовк? - спросила Люба.

- Что?

- Почему ты нарисовал ту картину... ну, именно такой, какая есть сейчас? Неужели в жизни твоей всё так плохо?

- Не знаю. Мне просто навеяло. - Он задумался. - Рисовал не я. Рисовала душа.

- Знаешь, Люба, бывает, когда я рисую - я чувствую себя маленькой снежинкой, которая летит, подчиняясь ветру, - и лететь ей долго. Но одна судьба - упасть среди миллионов таких же - и слиться с сугробом... А потом по сугробу валяются влюблённые и я попадаю на чью-то руку... И вот, там растаяв, опять возвращаюсь на небо... - Вовка улыбнулся, - да, да, не смотри на меня так, ты же знаешь, что я сумасшедший!

- Никакой ты не сумасшедший! Просто романтичный очень! Чувствительный! - хихикнув, поправила Любовь.

Вовка смущённо улыбнулся. Ему вдруг на доли секунды показалось, что сейчас самый момент сказать ей то самое. Может, ему придал уверенности стук колёс идущего поезда, который мог приглушить слова, или просто вдруг показалось, что Люба обязательно это оценит.

А Люба же, едва завидев шальную искорку в глазах друга, - он вдохнул полную грудь, - сразу всё поняла и, не дав ему опомнится, приложила ему ладонь ко рту...

- Тссс... - глядя ему в глаза, шепнула она, - Слышишь?

Вовка разочарованно присел на своё место и прислушался.

- Ничего не слышу. А что там?

Любовь почти беззвучно зашевелила губами, дирижируя самой себе пальцем правой руки. Постепенно Виктор стал улавливать мотив и слова, а Люба напевала всё громче и громче:

- Садилась птиииичка наа плеечо... Отважного стрельцаа! Поил её стрелец водооой... Потом всааааа... дииииилл.... СВИИИИИ..нЦААААА!!!

Вовка засмеялся:

- И где же ты это слышала, Люб, интересно мне знать?

А Люба, загадочно улыбнувшись, подмигнула и ответила:

- Послышалось, наверно!..

Москва! Москва! Вот она была уже перед ними своей красотой... Перрон встречал их улыбками, а небо - заливистым смехом... По крайней мере, Вовке так казалось. Люба же - будто в первый раз - восхищённо смотрела в сторону вокзала, в очередной раз поддаваясь этой грандиозной мощи столицы... Какой-то гигантизм ей свойственен, особенно для жителей небольших городов, приезжающих сюда впервые...

Приезжего легко отличить от москвича. Нет, не по внешнему виду, не по одежде, во многих глубинках люди давно уже одеваются не хуже жителей столицы. Приезжий человек идет медленно, с наслаждением и восторгом разглядывая город и поражаясь его величию, а москвичам - все равно. Они мчатся, словно боясь не догнать чего-то, не успеть куда-то, и похожи на муравьев, действующих на автомате.

Толпы народа нетерпеливо топтались на перроне. Кто-то поглядывал на часы и закатывал глаза, кто-то кому-то махал рукой, разворачивался и бежал куда-то, неизвестно куда, кто-то...

Все ждали. Вот из вагонов посыпались первые пассажиры. Встречающие, кто весело, кто сердито, кто печально, кто со смехом, кто со слезами, встречали их и поскорее оттаскивали из толпы, не давая налюбоваться на московский перрон и подышать московским воздухом.

Любу и Вовку никто не встречал. Они с завороженными лицами шли куда-то вслед за другими людьми. Шли, шли...

Шли, натыкаясь на чьи-то чемоданы , спины , кто-то пихал в бок, бурча под нос . Мол, ходят тут всякие, ни пройти, ни проехать. Но все это не замечалось на фоне общей сутолоки вокзала. Вокзал напоминал муравейник, и даже праздно шатающиеся ожидавшие прихода поезда, казалось, заняты своим делом.

Они шли, никого не замечая. Люба увлеченно рассказывала про интересные достопримечательности Москвы, которые могли особенно понравиться Вовке. А он впитывал каждое ее слово и в голове у него уже мелькали тысячи образов будущих шедевров.

Незаметно для самих себя они ушли с вокзала и, пока Люба делилась своими впечатлениями, они добрались до сада "Аквариум" и очутились возле прекрасного фонтана, где сам Аполлон, в окружении звенящих струй воды, как будто играл на своей арфе. Этот фонтан просто заворожил Вовку, он не мог отвести взгляд от такого великолепия! "Красота!"- завороженно выдохнул он. Люба смутилась от того, что давно уже не испытывала таких же искренних восторженных ощущений. Потому, что эта суета и разные жизненные мелочи настолько съедают всю красоту, что ты просто перестаешь ее замечать....

- Да уж,- вздохнув, сказала Люба. - У нас точно такого нет. Я тебе еще кое-что покажу, еще один из моих любимых фонтанов, только он расположен у Никитских Ворот. Я даже его историю знаю.

- Ого! И что же это за история такая?- поинтересовался Вовка.

- Ничего такого необычного. Просто этот фонтан-ротонда называется "Наталья и Александр". Он был построен к 200-летию поэта Александра Сергеевича Пушкина, и, что самое интересное, возле церкви "Большого Вознесенья", в которой они венчались. Ну Пушкин и Наталья. Так романтично, правда? - спросила Любовь.

- Ага,- кивнул Вовка, - слушай, я теперь знаю, как я тебя нарисую, под сводами этого фонтана, с распущенными волосами, как Афродиту, богиню Любви.... - Он уже видел картину так, будто она нарисована. - Спасибо тебе, Люба! - вдруг с горячей благодарностью и одновременно с большим смущением в голосе горячо проговорил Вовка.

- Я уже давно работаю на одном голом энтузиазме. Моя картина последняя - великолепное тому подтверждение... А тут приехала ты и будто снова вдохнула в меня жизнь. Ты сама ведь знаешь, что такое жизнь в глубинке... - он совсем смутился и замолчал. Люба не знала, что ответить.

Поэтому она просто обняла его, чтобы он понял, что она все поняла. Но обняла просто по-дружески. Резко отпрянув, она сказала:

- Ты можешь остановится у меня на пару дней. Я снимаю однокомнатную квартиру недалеко от агентства. Кстати, мы можем попробовать тебя устроить к нам помощником дизайнера. Может, твое вдохновение поможет создать тебе пару удачных картин, которые ты сможешь продвинуть и затем расти как художник. Что скажешь?

Он был ошарашен таким предложением. Сидеть на шее у прекрасной девушки, пусть даже и подруги, как-то не было в его правилах.

- Надо подумать. Если только за твою квартиру буду платить я, то можно попробовать, пока я не найду себе жилье.

- Ты прав, надо подумать. Давай поедем ко мне, выпьем чаю и все обсудим,- согласилась Люба. Они дошли до ближайшей станции метро и поехали к ней.